Далее приведу отрывки из вышеупомянутой книги. Я также вам советую ее приобрести – книга потрясающая!
«В прошедшие с начала войны месяцы окончательно определилась направленность работы Архитектурно-планировочного управления. С тех пор как началась техническая маскировка многих важных объектов Ленинграда, большая часть оставшихся в АПУ специалистов была занята проектированием и поддержанием (в соответствии со временем года) объемно-пространственной и цветовой маскировки не только зданий и сооружений, но целых громадных комплексов самого разного назначения.
На первенце маскировочных работ — Смольном маскировка в это время имитировала парковый массив, лишенный листвы и щедро покрытый снегом. Мы ждали наступления тепла и готовились создать иллюзию постепенного таяния снега, а потом — появления листвы.
Столь же интересной была маскировка и других объектов, например нефтебазы «Ручьи»… Маскировка и самой базы и ее ложного дублера была выполнена невероятно быстро и поддерживалась в полном соответствии со временем года, состоянием деревьев и кустов, наличием снега, его цветом и фактурой (что определялось, допустим, свежим снегопадом), оттепелями и так далее…
И немцы неоднократно жестоко бомбили ложную нефтебазу: пылали фальшивые постройки, жирно дымили декоративные цистерны, в которых было немного мазута. После налета дублер опять отстраивали, маскировали, и он вновь подвергался бомбардировке. Настоящая нефтебаза оставалась невредимой.
Эти успехи воодушевляли нас, вселяли веру в свои силы, в собственные возможности…
Война и блокада непостижимым образом сблизили меня с городом. Я всегда любил Ленинград, но теперь эта любовь приобрела новое качество. Так, родители, спасшие тяжело больного ребенка, любят его еще сильнее. И чем больше нужно было заботиться о благополучии зданий и ансамблей, тем ближе я с ними знакомился, чем больше приходилось «лечить» пострадавший город, тем сильнее я ощущал, как он становится моим близким другом, вместе со мной честно делящим все горести и тяготы блокады…
Нечто вроде суеверия, говорили, что, пока бомба или снаряд не заденет неукрытые памятники русским полководцам Суворову, Кутузову и Барклаю, врагу не бывать в городе. И во время самых страшных обстрелов памятники остались невредимыми.
Израненный город с каждым блокадным днем становился все родней. И не беда, что у нас с ним становились глубже морщины и прибавлялось седин, — это были почетные отметины тяжелой военной страды.
3 марта на заседании горисполкома было принято решение завершить очистку Ленинграда до середины месяца. Только в этом случае можно было избежать эпидемии брюшного тифа Отдельные вспышки этой болезни уже были. Их вовремя погасили...
Нередким явлением становился колит, который иногда приводил к смерти. Несколько человек умерло в нашем Управлении — инспектор Иванов, главный бухгалтер отдела геодезических работ Никифоров, архитекторы Покшишевский и Агваздин…
…Мужчин в АПУ осталось мало — многие были на фронте, многие — в эвакуации, больны или погибли, в работе проектного отдела решающую роль стали играть женщины. Среди них было много замечательных людей, мужественно глядевших в глаза смерти, не терявших достоинства и душевной чистоты…
Великолепно вела себя архитектор Анти Лейман, чей муж, тоже архитектор, был на фронте. Каждый день она совершала утомительные переходы из дому на работу — с Выборгской стороны до улицы Зодчего Росси, но, несмотря на это, все задания выполняла хорошо и в срок. Истощение не сломило духа Анти — она всегда была приветлива и бодра, в ее присутствии подтягивались и женщины, и мужчины.
Стойкость и профессиональная активность отличали и архитектора Эльвиру Густавовну Левину. Она работала в мастерской Бориса Михайловича Серебровского и, несмотря на служебную занятость, вела интереснейший дневник, в котором тонко и точно зафиксирована блокадная жизнь ленинградских зодчих».
Ссылка на статью в Телеграм-канале.
«В прошедшие с начала войны месяцы окончательно определилась направленность работы Архитектурно-планировочного управления. С тех пор как началась техническая маскировка многих важных объектов Ленинграда, большая часть оставшихся в АПУ специалистов была занята проектированием и поддержанием (в соответствии со временем года) объемно-пространственной и цветовой маскировки не только зданий и сооружений, но целых громадных комплексов самого разного назначения.
На первенце маскировочных работ — Смольном маскировка в это время имитировала парковый массив, лишенный листвы и щедро покрытый снегом. Мы ждали наступления тепла и готовились создать иллюзию постепенного таяния снега, а потом — появления листвы.
Столь же интересной была маскировка и других объектов, например нефтебазы «Ручьи»… Маскировка и самой базы и ее ложного дублера была выполнена невероятно быстро и поддерживалась в полном соответствии со временем года, состоянием деревьев и кустов, наличием снега, его цветом и фактурой (что определялось, допустим, свежим снегопадом), оттепелями и так далее…
И немцы неоднократно жестоко бомбили ложную нефтебазу: пылали фальшивые постройки, жирно дымили декоративные цистерны, в которых было немного мазута. После налета дублер опять отстраивали, маскировали, и он вновь подвергался бомбардировке. Настоящая нефтебаза оставалась невредимой.
Эти успехи воодушевляли нас, вселяли веру в свои силы, в собственные возможности…
Война и блокада непостижимым образом сблизили меня с городом. Я всегда любил Ленинград, но теперь эта любовь приобрела новое качество. Так, родители, спасшие тяжело больного ребенка, любят его еще сильнее. И чем больше нужно было заботиться о благополучии зданий и ансамблей, тем ближе я с ними знакомился, чем больше приходилось «лечить» пострадавший город, тем сильнее я ощущал, как он становится моим близким другом, вместе со мной честно делящим все горести и тяготы блокады…
Нечто вроде суеверия, говорили, что, пока бомба или снаряд не заденет неукрытые памятники русским полководцам Суворову, Кутузову и Барклаю, врагу не бывать в городе. И во время самых страшных обстрелов памятники остались невредимыми.
Израненный город с каждым блокадным днем становился все родней. И не беда, что у нас с ним становились глубже морщины и прибавлялось седин, — это были почетные отметины тяжелой военной страды.
3 марта на заседании горисполкома было принято решение завершить очистку Ленинграда до середины месяца. Только в этом случае можно было избежать эпидемии брюшного тифа Отдельные вспышки этой болезни уже были. Их вовремя погасили...
Нередким явлением становился колит, который иногда приводил к смерти. Несколько человек умерло в нашем Управлении — инспектор Иванов, главный бухгалтер отдела геодезических работ Никифоров, архитекторы Покшишевский и Агваздин…
…Мужчин в АПУ осталось мало — многие были на фронте, многие — в эвакуации, больны или погибли, в работе проектного отдела решающую роль стали играть женщины. Среди них было много замечательных людей, мужественно глядевших в глаза смерти, не терявших достоинства и душевной чистоты…
Великолепно вела себя архитектор Анти Лейман, чей муж, тоже архитектор, был на фронте. Каждый день она совершала утомительные переходы из дому на работу — с Выборгской стороны до улицы Зодчего Росси, но, несмотря на это, все задания выполняла хорошо и в срок. Истощение не сломило духа Анти — она всегда была приветлива и бодра, в ее присутствии подтягивались и женщины, и мужчины.
Стойкость и профессиональная активность отличали и архитектора Эльвиру Густавовну Левину. Она работала в мастерской Бориса Михайловича Серебровского и, несмотря на служебную занятость, вела интереснейший дневник, в котором тонко и точно зафиксирована блокадная жизнь ленинградских зодчих».
Ссылка на статью в Телеграм-канале.